Младший брат - Страница 50

— Блин! — В последнее время я проводил один вечер в неделю дома у Джолу, обновляя код индинета. «Пигсплин» действительно заплатил мне за работу конкретные деньги, что меня приятно удивило. Никогда бы не подумал, что смогу зарабатывать программированием.

— Ну и что нам делать? Там не должно быть никого, кто не пользуется нашим безоговорочным доверием, а причину мы сможем объяснить, только когда соберем их ключи и разошлем секретные сообщения.

Джолу просматривал код индинета в поисках ошибок, а я подстраховывал, глядя на экран через его плечо. Было время, эту процедуру называли «экстремальным программированием», что звучит слишком громко, а потому для нас она просто естественный этап программирования. Вдвоем гораздо проще заметить ошибку, чем в одиночку. У профессиональных программистов есть поговорка: «Чем больше глаз, тем меньше багов».

Мы уже почти закончили работу, после чего оставалось только запустить новый билд. От пользователей практически ничего требовалось, кроме как примерно раз в неделю просыпаться обладателями улучшенной программы. У меня возникло довольно странное ощущение при мысли, что уже завтра сотни тысяч людей станут пользоваться написанным мной кодом.

— Что нам делать? Я не знаю, что нам делать! Ничего тут, наверное, не поделаешь.

Мне опять вспомнилось золотое времечко «Харадзюку-Фан-Мэднес». В ходе игры нам нередко приходилось выкручиваться из ситуаций с участием больших скоплений народа.

— Может, ты и прав. Но давай хотя бы попытаемся в максимальной степени ограничиться приглашенными. К примеру, скажем, чтобы приводили с собой не более одного человека, с которым знакомы не меньше пяти лет.

Джолу отвернулся от экрана и посмотрел на меня.

— А что, это может сработать. Я бы на такое клюнул. Одно дело, ты мне скажешь: «Никого не приводи», и я отвечу: «Да пошел ты!», а так чем-то смахивает на шпионские страсти с Джеймсом Бондом.

Потом я нашел ошибку в коде. Потом мы выпили кофе. Потом я ушел домой и немного поиграл в «пиратов», стараясь не думать о любознательных партнерах по игре с их дотошными вопросами. Потом я отрубился и всю ночь продрых без задних ног.

Сутро-Батс — это настоящие американские римские бани, точнее, развалины. Бани открылись в 1896 году и в ту пору стали самым большим в мире помывочным сооружением с огромным стеклянным солярием в викторианском стиле, многочисленными бассейнами, ваннами и даже одной из первых водяных горок. К пятидесятым годам бани пришли в упадок, и в 1966-м владельцы устроили пожар, чтобы получить страховку. Теперь от грандиозного сооружения остался лишь каменный лабиринт полуразрушенных стен, прижавшийся к обветренному скалистому утесу на берегу Оушн-Бич. Место и вправду живописное и загадочное, как римские развалины; а неподалеку в скале зияют черные провалы пещер. Во время штормовых приливов волны захлестывают руины и пещеры; известны случаи, когда мощный поток смывал внутрь отдельных злополучных туристов, и те тонули.

Оушн-Бич находится за парком Золотые Ворота. На голых склонах отвесной скалы чудом примостились дорогие дома. Сверху видно, что вода напротив узкого пляжа усеяна медузами и бесстрашными (безумными) серферами. Возле кромки берега из мелководья выступает белый каменный остров, именуемый Сил-Рок, «Тюленья скала». Когда-то на нем было лежбище морских львов — и их отхожее место, потому и поверхность его со временем окрасилась в белый цвет, — пока диковинных зверей не переселили в район Рыбацкой пристани, поближе к туристам.

С наступлением темноты Оушн-Бич пустеет. Ночью здесь всегда холодно, и если вдобавок не остережешься соленых брызг прибоя, продрогнешь до костей. Берег усыпан острыми камнями, меж которых попадаются осколки разбитых бутылок и торчащие иглы брошенных наркоманами шприцов.

В общем, стремное местечко для тусовки.

Это меня осенила идея прихватить брезентовые подстилки и перчатки. Джолу сообразил, где достать пиво — оказывается, приятель его старшего брата, Хавьера, заправлял целым бизнесом по продаже алкогольных напитков малолеткам — за определенную переплату поставлял сколько хочешь пива в коробках со льдом на уединенные пикники и вечеринки. Я ухнул на это дело существенную часть денег, заработанных на индинете, и чувак прибыл точно в договоренное время, восемь вечера, когда после захода солнца уже минул добрый час. Он выгрузил из пикапа шесть пенопластовых кулеров и отнес их в развалины бани. Даже оставил один порожний для пустых бутылок.

— Вы тут особо не шумите, пацаны, — напутствовал нас на прощание поставщик пива, касаясь пальцами края своей ковбойской шляпы. Это был жирный полинезиец с широко улыбающимся ртом и в стремной майке, из-под которой вылезали черные волосы у него под мышками, на животе и плечах. Я достал закатанные в рулон купюры и отсчитал ему нужное количество двадцаток — сто пятьдесят процентов наценки приносили барыге неплохой навар.

Он посмотрел на мой рулон.

— Знаешь, мне ничего не стоит забрать это у тебя, — сказал полинезиец, не переставая улыбаться. — Я ведь плохой дядя.

Я спрятал деньги в карман и молча уставился на него. Светить свои бабки, конечно, дешевое пижонство, однако дело сделано, и надо быть готовым постоять за себя.

— Не боись, я тебя на понт беру, — успокоил он. — А ты не будь лохом, а то без денег останешься.

— Спасибо. — Я перевел дух. — Я специально налом пользуюсь, чтобы дээнбисты по кредитке не вычислили.

Улыбка полинезийца стала еще шире.

— Ха-ха! Дээнбисты копам в подметки не годятся. Эти долболобы мышей не ловят.